Аутизм. Опыт гомеопатического лечения

АУТИЗМ: ОПЫТ ГОМЕОПАТИЧЕСКОГО ЛЕЧЕНИЯ
Высочанский А. В.
Московский гомеопатический центр

Гомеопатический ежегодник 2013, с 72-79

АУТИЗМ: ОПЫТ ГОМЕОПАТИЧЕСКОГО ЛЕЧЕНИЯ
Высочанский А. В.
Московский гомеопатический центр
Гомеопатическое лечение аутизма — это интенсивно обсуждаемая проблема не только специалистами, но и родителями пациентов, активно ищущими пути помощи. Ответы требуются на следующие три вопроса.
Во-первых, какова эффективность гомеопатии? Вопрос обусловлен тем, что аутизм является сравнительно новой проблемой, и опыт его лечения заметно более скромный, чем многих других болезней.
Во-вторых, существует ли специфика в гомеопатическом подходе к лечению аутизма, если сравнивать его со стандартным классическим подходом, и, если существует, какова она?
В-третьих, сочетается ли гомеопатическая терапия с другими методами воздействия на ребенка и его болезнь? Этот вопрос возникает, и его необходимо решать, потому что родители пациентов нередко обращаются сами или их вынуждают обращаться к нескольким специалистам, и гомеопату приходится думать о способах сочетания разных воздействий.
Данное исследование проводилось по результатам лечения группы из 10 детей, получающих терапию в настоящее время. Все они — мальчики, что отражает характерное для аутистического расстройства гендерное распределение. Гомеопатическое лечение начиналось в возрасте от 3 до 7 лет, средний возраст начала лечения — 5 лет 4 месяца, то есть в среднем лечение начиналось, как минимум, спустя 2 1/2 года от дебюта заболевания.
Продолжительность лечения на настоящее время составляет от полугода до 4-х лет. У всех пациентов отчетливо проявлялась полная триада аутистических синдромов (нарушение взаимодействия с окружающими; нарушение развития речи и игровой деятельности; формирование чрезвычайно узкого спектра повторяющихся форм поведения и интересов), которая формировалась в возрасте до 3 лет. При этом степень тяжести аутизма в группе была примерно одинаковой, что позволило нарисовать усредненный портрет. Каков же он?
Итак, поведение большинства пациентов в начале лечения характеризовалось возбуждением, которое проявлялось в разной степени и наблюдалось либо постоянно, либо проявлялось внезапными приступами. Как правило, наблюдалось полевое поведение, когда ребенок непрестанно переходил от одного объекта к другому, лишь на несколько секунд заинтересовываясь каждым из них. При этом стремление завладеть каким-либо предметом могло быть крайне интенсивным, однако и в этом случае, добившись цели, ребенок почти сразу увлекался новым объектом. Такое поведение могло сменяться ходьбой из угла в угол, убеганием по коридору, во многих случаях прерывалось стереотипными прыжками, раскачиванием с ноги на ногу, кружением вокруг своей оси, движением кистями наподобие взмахов крылышек насекомого, хлопками в ладоши, скрежетанием зубами, вываливанием предметов из шкафа и перелистыванием книг, а также громким пронзительным криком, битьем и кусанием самого себя или матери при недовольстве.
При этом врач в большинстве случаев ощущал себя либо статистом, случайно оказавшимся рядом, либо предметом мебели, либо роботом, которого можно только использовать для достижения своих целей. Глазной контакт никогда не был полноценным, взгляд в глаза выдерживался очень недолго или вовсе отсутствовал.
Речевое развитие детей было явно задержанным, в некоторых случаях экспрессивная речь отсутствовала, в других она могла проявиться в виде коротких фраз из 2–3 слов или их обрывков. В тех редких случаях, когда речь была развита лучше, она оказывалась аграмматичной, с малым количеством глаголов и местоимений, почти не использовалась для общения. Характерными проявлениями были эхолалии, скандированность речи, своеобразие расстановки ударений, причудливость интонаций. Попытка заговорить с ребенком обычно не вызывала никакой реакции или могла вызвать нарастание возбуждения, а ответы, если и давались, то обычно в виде повторения части вопроса. Ни в каком случае сколько-нибудь элементарный диалог не был возможен.
Предложение совместной деятельности всегда игнорировалось. Если иногда и удавалось войти в контакт, то только через подключение к игре или рисованию, которые были инициированы самим ребенком. Но и в этом случае ребенок быстро уставал, терял интерес и переключался на новое занятие, либо начинал кричать.
Родители детей рассказывали о резком обеднении или утрате эмоционального контакта даже с самыми близкими, когда предметы интересовали ребенка больше, чем живые люди, их эмоции и желания игнорировались, общение со сверстниками исключалось.
Эмоциональное отдаление могло сопровождаться выраженной потребностью иметь мать всегда рядом с собой.
Организация жизни осложнялась недостатком элементарных навыков самообслуживания, обилием страхов (например, перед издающими громкие звуки предметами, перед выходом из машины или вагона метро в малознакомом месте, перед пострижением ногтей или мытьем головы, перед произнесением определенных слов, перед появившейся на детской площадке новой горкой), которые могли внезапно парализовать ребенка или вызвать приступ возбуждения. Организация жизни осложнялась также импульсивно проявляющимися влечениями с агрессией или убеганием в пространство, а также легким возникновением стереотипий, ритуалов, навязчивых ограничений, вынуждающих всегда гулять по одним и тем же маршрутам, ложиться спать в комбинезоне и ботинках, неукоснительно соблюдать режим дня, есть одну и ту же пищу, пить сок только одного цвета и т.п. Эти требования обычно приходилось выполнять моментально, любое предложение нового наталкивалось на отказ, и попытки как-либо повлиять на ребенка с высокой вероятностью вызывали визг,
крик, агрессию. Игры этих детей были примитивны: катание машинок, расстановка игрушек рядами, строительство заборов, рисование одних и тех же овощей на бесчисленных грядках, многочасовое катание на лифте, проговаривание одной и той же фразы изображенным на карточках зоологического лото животным, многократное спускание воды в унитазе.
Очевидно, что и обучение давалось крайне сложно: детей могла больше интересовать поездка на трамвае в детский центр и обратно, чем сами занятия, они могли вырывать из рук педагога книгу, залезать под стол, при малейшей возможности убегать из класса или сидеть совершенно безучастно.
Все дети, многие — неоднократно, были обследованы психиатрами с подтверждением диагноза аутистического расстройства. Один ребенок имел диагноз аутизма вследствие поражения головного мозга (F84.01), остальные — вследствие иных причин (F84.02).
Гомеопатическое лечение в ряде случаев приходилось сочетать с другими методами лечения, но никогда новый гомеопатический препарат не назначался одновременно с назначением нового негомеопатического лечения или с изменением дозировки аллопатического препарата, поэтому эффекты разных воздействий можно было развести, и описанные результаты обусловлены, главным образом, гомеопатическим лечением.
Какова же эффективность гомеопатии? Позитивные перемены под влиянием гомеопатического лечения получены у всех пациентов. В наименьшей, хотя и в весомой, степени они проявились у возбудимого неговорящего мальчика четырех с половиной лет, который находился в постоянном быстром движении и прерывал его только затем, чтобы в высоком темпе перелистать страницы очередного журнала. Организация быта была крайне затруднена, а какое-либо обучение не представлялось возможным, из-за чего педагоги и психиатр требовали безотлагательно начать терапию антипсихотическими препаратами. Назначение TARENTULA HISPANICA 30 дало возможность без нейролептика всерьез повлиять на поведение ребенка и организовать учебный процесс, так что к 7 1/2 годам были освоены два действия арифметики, было начато освоение письма. 
Наиболее заметные изменения произошли у мальчика 6 лет, отличавшегося гиперактивностью, полевым поведением и стереотипным потряхиванием руками, выраженной задержкой развития речи, которая была аграмматичной, состоявшей из отдельных слов, нередко эхолалично повторяемых, или коротких простых фраз, дававшего односложные ответы на очень небольшую часть вопросов, избегавшего глазного контакта. Постепенно ребенок установил глазной контакт, избавился от гиперактивности и полевого поведения, от скованности и насильственных улыбок, из речи ушли эхолалии и аграмматизмы, а через три года лечения он стал не только поддерживать, но и инициировать диалог. Другой пациент, проделавший практически такой же путь развития, через 2 1/2 года лечения начал активно отстаивать свои позиции в социуме и сформулировал изменение жизненного кредо. «Не хочу быть голубым щенком, буду пиратом», — сказал этот некогда тихий и робкий мальчик, прямо и серьезно глядя в глаза, и обосновал свою позицию: «Голубого щенка все прогоняют».
В целом у всех детей на разных этапах лечения и в разные сроки происходили отчетливые перемены к лучшему. Примерами таких перемен может быть прогресс от лепетной фразы к диалогу, прекращение побегов, настолько серьезных, что в дело приходилось вмешиваться полиции, переход от симбиотических отношений с матерью и кормления грудью в три года к новой фазе объектных отношений, смена частых рецидивов регресса в состояние полной отрешенности возможностью усваивать учебный материал. Нам эти перемены представляются принципиальными, так как они свидетельствуют о переходе ребенка на новый этап развития.
Второй из поставленных вопросов. Существует ли специфика в гомеопатическом подходе к лечению аутизма, если сравнивать его со стандартным классическим подходом и лечением других болезней?
Да, она существует, причин этому несколько, и врач сталкивается с ней на каждом шагу: как при исследовании ребенка и обосновании своих назначений, так и при отслеживании реакций на них. Он сразу замечает ее, еще только начиная прием аутичного пациента, когда пытается исследовать компоненты, формирующие так называемый полноценный симптом. Мы, однако, предпочитаем говорить о полноценном синдроме, так как используем это представление для анализа случая в целом и изучаем его этиологию, локализацию, характеристику, модальности и сопутствующие явления. Итак, обращаясь к центральной компоненте — характеристике синдрома — врач обнаруживает, что он не может использовать любимый метод работы гомеопатов, основанный на исследовании внутреннего психического мира пациента, на расспросе и самоотчете.
Аутичный, то есть замкнутый в себе пациент, как правило, недоступен контакту, да и переживания его, по-видимому, не всегда легко облечь в слова. Таким образом, изучая характеристику синдрома, врач оказывается часто вынужденным ограничиться наблюдением. Следующую компоненту полноценного синдрома — локализацию — также бывает трудно установить, так как провести неврологическое или нейропсихологическое исследование ребенка, активно отторгающего внешнее вмешательство, если и удается, то в крайне сокращенном виде, да и сами поражения мозга при аутизме могут находиться в разных его областях. Третья характеристика — модальности — в исследованных нами случаях использовалась редко, так как факторы, влияющие на состояние пациента, были обычными для всех аутистов. А если индивидуальные особенности и были, то настолько причудливые, что найти рубрику в репертории не представлялось возможным. Анализ еще одной характеристики — этиологии — также оказывается затруднительным. Единого представления об этиологии этого заболевания не существует, и связь тех или иных воздействий с развитием аутизма, как правило, гораздо менее очевидна, чем связь травмы головы и ушиба мозга, переохлаждения и пневмонии или жизненного потрясения и депрессии, а преморбидные особенности во многих случаях отсутствуют. Пожалуй, только анализ пятой характеристики — сопутствующих явлений — не несет с методической точки зрения никакой специфики.
Таким образом, при лечении аутизма далеко не всегда оказывается достижимым золотой стандарт гомеопатической терапии — выявление полноценного синдрома. Однако, одна из его компонент не может отсутствовать никогда — это характеристика. Почти в половине случаев нам приходилось ею и ограничиваться: в нашем распоряжении была лишь наличная клиническая картина, то есть конкретные проявления собственно аутистического расстройства у данного ребенка, — не были доступны ни этиология, ни модальности, ни сопутствующие явления. При таком подходе каждое пятое назначение было бесполезным, однако остальные 80% оказались эффективными. На первый взгляд эти назначения могут показаться недостаточно обоснованными — нередко использовалось очень небольшое число симптомов, как например: MIND — GESTURES, makes — repeating the same actions; MIND — ANSWERING — repeats the question fi rst — обоснование ZINCUM; MIND — DANCING; MIND — SENSITIVE — music, to; — обоснование TARENTULA HISPANICA; MIND — STRIKING; MIND — DISOBEDIENCE; MIND — RETARDATION; mental — children; MIND — IMPULSIVE — обоснование MERCURIUS SOLUBILIS. При анализе этих и подобных назначений, которые были успешными, выяснилось, что препараты (AGARICUS MUSCARIUS LM6; 30; 200; LACHESIS 1М; LUESINUM 200; MERCURIUS SOLUBILIS 30; 200; NATRIUM MURIATICUM 1М; NUX VOMICA 1000; STRAMONIUM 30; 200; TARENTULA HISPANICA 30; ZINCUM METALLICUM LM6; 1М) достаточно близки друг другу. Так, подавляющее большинство из них с анатомической точки зрения имеет отчетливую тропность к лобным долям головного мозга, а с физиологической точки зрения — не менее отчетливое сродство к его дофаминергическим системам. Последний вывод подтверждается их частым назначением при патологических состояниях, являющихся классическими примерами дисфункции таких систем, как паркинсонизм, спастическая кривошея, синдром беспокойных ног, синдром галактореи-аменореи, шизофрения, меланхолическая депрессия. Этим они крайне напоминают антипсихотические препараты — нейролептики, но в отличие от них не снижают активность и инициативу пациента, хотя, как правило, позволяют организовать его поведение. Приведенный список препаратов, конечно, не является исчерпывающим, однако дает возможность выявить элиминирующие признаки — тропность к лобным долям и дофаминергическим системам головного мозга. Эти признаки можно использовать при выборе препаратов, если врач вынужден ограничиться только характеристикой аутистического расстройства и не может опираться на другие компоненты полноценного синдрома. Таким образом, недостаточная обоснованность приведенных назначений лишь кажущаяся: они имеют серьезное синдромальное обоснование, позволяющее выделить круг препаратов для лечения аутизма, а индивидуальные симптомы позволяют привлечь внимание врача к одному-двум препаратам из их числа.
В двух случаях назначения пришлось сделать только по этиологическому фактору (в гомеопатии в это понятие включены также провоцирующие и предрасполагающие причины, в том числе конституциональный тип). Одно из них, опиравшееся только на онкологическую отягощенность семейного анамнеза, оказалось бесполезным. В другом случае выбор препарата обосновывался уже несколькими этиологическими факторами: во-первых, вакцинацией, как вполне вероятной причиной дебюта болезни, и спровоцировавшей одновременно вирусную инфекцию, осложненную пневмонией и гнойным отитом; во-вторых, респираторным морфологическим типом; в-третьих, светлой окраской кожи, волос и глаз; в-четвертых, тенденцией к излишнему образованию рубцовой ткани; в-пятых, регулярными лихорадочными реакциями на вакцинацию. Назначение сначала SILICEA LM6, а затем SILICEA 1M привело к заметному уменьшению выраженности аутизма, развитию когнитивных функций, чему предшествовало появление гнойного отита.
В оставшихся случаях назначение препарата делалось по двум компонентам полноценного синдрома: по характеристике и этиологии или по характеристике и сопутствующим явлениям; и дважды — по трем компонентам: этиологии, характеристике и сопутствующим явлениям. Среди таких назначений, которых было более половины, бесполезных не было.
Исследуя значимость этиологических показаний, нужно отметить, что при лечении аутизма гораздо чаще, чем при лечении других заболеваний, приходится относиться к выбору этиологического симптома (если речь не идет о конституциональном типе), как к гипотезе. Ее можно проверить, как это принято в медицине, ex juvantibus — осторожным назначением соответствующего препарата. Однако гомеопатия дает и другую возможность — проанализировать, насколько предполагаемый этиологический симптом будет соответствовать всей совокупности симптомов, вернее, сможет ли он организовать остальные симптомы в
совокупность, поможет ли он правильно расставить акценты на тех или иных симптомах.
Примером может служить случай 7-летнего мальчика, аутизм у которого сочетался с ДЦП в виде левостороннего гемипареза. За год до зачатия мать была прооперирована по поводу кисты правого яичника. Предположение о возможной этиологической роли этого события или самого факта существования кисты позволило по-иному взглянуть на список средств, показанных при левостороннем гемипарезе (яркий симптом, взятый в качестве элиминирующего), а также обратить особенное внимание на привычку мальчика (впрочем, одну из многих) скрежетать зубами, на своеобразное чередование замедленности и порывистости в его поведении. Назначение APIS LM6, а затем APIS 1M вызвало отчетливое уменьшение выраженности аутизма, заметное расширение двигательных возможностей ребенка, что поначалу сопровождалось несколькими кратковременными эпизодами крапивницы.
Этот случай, а также случай ребенка, мать которого в юности перенесла туберкулезный бронхоаденит, и который очень хорошо отреагировал на прием TUBERCULINUM, с особенной остротой ставят вопрос — какова была бы судьба детей, получи их матери в свое время гомеопатическое лечение?
Итак, если выявление этиологического фактора аутизма в большом числе случаев основывается на гипотезе, то установить причину временной остановки или регресса в развитии можно, как правило, достаточно точно. А именно легкость и частое развитие таких событий под влиянием внешних воздействий или внутренних изменений является одной из особенностей аутизма. Чутко реагируя на них, врач нередко получает надежный инструмент для воздействия на состояние ребенка в целом. Примерами могут быть эффективное назначение NATRIUM MURIATICUM LM6 и 1М при остановке речевого развития у пациента, переживавшего разлуку с подружкой, CALCAREA PHOSPHORICA 30 — при нарастании страха и возбуждения в период смены зубов или LACHESIS 200 — при усилении своеволия и негативизма во время рано наступившего пубертата.
Из 30 сделанных нами успешных назначений 15 сопровождались развитием обострений, подчас драматичных, которые сопутствовали или непосредственно предшествовали прогрессу в развитии ребенка. Эти обострения могли проявляться как в психической, так и в соматической сферах.
Обострение психических симптомов выражалось обычно в нарастании своеволия, возбуждения и реже во временном усилении страхов и стереотипий. Однако при анализе этих изменений сомневаешься, правомерно ли их всегда называть обострениями. Так, в одном из случаев усиления страха было совершенно очевидно, что страх стал вызываться не внешним фактором, а решимостью ребенка самому, наконец, попробовать повлиять на ход событий — он совершал новое для себя действие, а потом пугался собственной смелости.
Нарастание своеволия и возбуждения могло сопровождать попытки ребенка освоить новые формы поведения и всегда сопровождалось прогрессом в его развитии. Негативная реакция взрослых из ближайшего окружения на такую попытку самореализации могла вызывать закономерную агрессию.
Если говорить о вариантах обострения в соматической сфере, то они были также схожи между собой: необычно высокая частота развития вирусных инфекций, появление высокой температуры при таких инфекциях, развитие рецидивирующих бронхитов, которые у 2 детей из 3 сопровождались обструкцией, появление отитов, также склонных к рецидивирующему течению, ангин и кожной сыпи. Если проанализировать эти реакции вместе (GENERALS —COLD — take cold; tendency to; GENERALS — HISTORY; personal — tonsillitis; of recurrent; EAR — INFLAMMATION — Media — recurrent; SKIN — ERUPTIONS — suppressed), наподобие того, как это делается при поиске средства от эпидемии, то ведущим препаратом для их лечения будет TUBERCULINUM. Здесь уместно вернуться к вопросу об этиологии и отметить, что у 7 из 10 детей семейная история указывала на туберкулинический миазм: или наследственный анамнез был отягощен по туберкулезу, или TUBERCULINUM мог быть вполне вероятным препаратом для одного либо обоих родителей. Поэтому нам представляется, что при поиске подходящего препарата для лечения аутиста (и не только аутизма) необходимо пристально присмотреться к препаратам туберкулинического ряда. Интересно, что сам TUBERCULINUM тропен к лобным долям головного мозга, показан при нарушении деятельности дофаминергических систем (CHEST — MILK — non-pregnant women; CHEST — MILK — menses — suppressed + EXTREMITIES — RESTLESSNESS — Leg +BACK — TENSION — Cervical region; HEAD — DRAWN — sideways) и, наконец, рекомендуется Радаром как ведущий препарат для лечения аутизма.
Таким образом, выбор гомеопатического препарата при аутизме имеет ряд особенностей. Во-первых, нередко не удается сформировать полноценный синдром и приходится ориентироваться, главным образом, на клиническое наблюдение. В этих случаях могут быть особенно полезны препараты, тропные к лобным долям и дофаминергическим системам головного мозга. Во-вторых, предположение об этиологической роли того или иного фактора чаще приходится рассматривать как гипотезу, но проверяется она типичным способом — построением совокупности симптомов. В-третьих, свойство аутизма проявляться с новой силой под действием самых разных факторов может быть использовано для поиска глубоко действующего препарата. В-четвертых, при выборе лечения необходимо особенно учитывать возможность применения препаратов туберкулинического ряда. В-пятых, в ряде случаев неудобных для родителей и педагогов поведенческих реакций на эффективное назначение стоит попытаться воспринимать их не как неизбежное зло, которое нужно перетерпеть, а как еще одну попытку ребенка к самореализации и установлению контакта.
Наконец, третий вопрос — вопрос о сочетании гомеопатии с другими воздействиями на ребенка, при этом нужно сразу разделить диагностические процедуры и лечебные мероприятия.
Проведение дополнительной диагностики нейропсихологом, функциональным диагностом, психиатром, любым специалистом, пытающимся выяснить особенности ребенка, нужно, безусловно, приветствовать, так как аутиста понять сложно, и дополнительная информация не может быть лишней.
Если говорить об иных лечебных воздействиях (диета, сенсомоторная коррекция, медикаментозная терапия, иглоукалывание), то нам представляется возможным их сочетание с гомеопатией при условии, что новое воздействие вводится только после составления обоснованного мнения о результативности предыдущего.
Особенного внимания заслуживает сочетание гомеопатического лечения и нейролептиков, нередко используемых при лечении аутизма. В нашем исследовании в большинстве случаев удалось избежать применения назначенных психиатрами антипсихотических препаратов — в разумные сроки был получен требуемый результат. Только один ребенок получал нейролептик (рисполепт), который был назначен задолго до начала гомеотерапии.
Назначенный на этом фоне препарат — SILICEA 1М — дал заметный эффект в организации поведения и уменьшении влияния на него страхов, что еще раз иллюстрирует способность гомеопатических препаратов оказывать свое действие даже при самой тяжелой медикаментозной терапии. Вместе с тем предпринятая психиатром попытка на этом фоне сократить дозировку рисполепта дала отрицательный результат. Таким образом, отмена уже оказывающего положительное действие нейролептика до получения убедительных результатов гомеотерапии может быть небезопасной.
В заключение хочется отметить, что лечение аутизма является по разным причинам сложным и трудоемким процессом, требующим от врача терпения и решимости не опускать руки. Однако одновременно — это процесс интригующий. Связано это с тем, что при гомеопатическом лечении аутизма в отличие от многих других нозологий совершенно неожиданно может оказаться доступным то, что совсем недавно казалось невероятным.

Автор: А.В.Высочанский

Литература:

1 Никольская О. С., Баенская Е. Р., Либлинг М. М. Аутичный ребенок: пути помощи. — М.: Теревинф, 1997.
2 Ньокиктьен Ч. Детская поведенческая неврология. — М.: Теревинф, 2010.
3 Каплан Г. И., Сэдок Б. Дж. Клиническая психиатрия. — М.: Медицина, 1998.
4 Попов Ю. В., Вид В. Д. Современная клиническая психиатрия. — М.: Экспертное бюро, 1997.
5 Райхенберг-Уллман Дж. Аутизм; как может помочь гомеопатия // «Homeopathy Today» Национального Центра Гомеопатии, США. Апрель, 2003 г. Вып. 23, № 4. — С. 12–14.
6 Сайт Краснодарского краевого центра гомеопатии.
7 Шальц Э. Роль гомеопатии в борьбе с эпидемией аутизма. В кн. Стробыкина Т. Г., Радомская Н. А., Ляхович М. Ю. Гомеопатия в педиатрии. Сб. работ. — М.: Центр гомеопатии, 2004.