Мой регион:
Войти через:

Франц ГАРТМАН (Franz Hartmann,1796-1853)

Франц ГАРТМАН  (Franz Hartmann,1796-1853)
13.07.2022

Из книги «Пионеры гомеопатии» доктора Томаса Линдси Брэдфорда
представлено доктором Робертом Серором 
http://www.homeoint.org/seror/biograph/hartmann.htm

Доктор Руммель сказал про выдающегося человека, доктора Франца Гартмана, следующее:
В этом журнале («Американский гомеопатический журнал») мы следуем хорошему обычаю создания небольшого письменного мемориала пионерам Гомеопатии, хотя и эта безобидная дань мертвым не ускользает от насмешек.
Насмешки, как и признание и любовь были богато отмерены недавно покинувшему нас Гартману; насмешки продемонстрировали не только его враги, но те, кто был и из лагеря его союзников, от чего больнее всего.
Его жизнь была чередой забот и страданий, тем не менее он знал, как иметь много радости и прекрасного семейного счастья, и приобрести много верных друзей благодаря своему упорному труду и природной жизнерадостности.
Франц Гартман родился в Деличе (Германия) 18 мая 1796 года, где его отец был школьным учителем. В 1810 году мы находим его слабым четырнадцатилетним мальчиком в лицее в Хемнице (Германия), готовящимся к изучению богословия и обучающим детей бедных ткачей, чтобы удовлетворять свои немногочисленные потребности.

Будучи еще молодым, он уже имел страдания, но уже и сформировал в себе решимость работать самостоятельно своими собственными силами. Вскоре он убедился в своей непригодности к выбранной карьере, и желание стать врачом возросло в нем, потому что его бывший сокурсник, Хорнбург, во время отпуска уже предпринимал успешные попытки лечить.
В университете Лейпцига, куда он пошел в качестве студента в свои 18 лет, он стал соседом по комнате Хорнбурга, который обменял теологию, свой первый выбор, на медицину и был большим поклонником Ганемана. Этот гениальный человек и прирожденный врач имел в числе своих недостатков то, что он пренебрегал изучением медицины Старой школы, и в своих разговорах относился к противникам гомеопатии, среди которых были также его будущие экзаменаторы, в грубой и вызывающей манере, которая впоследствии принесла ему такие горькие плоды.
Однако для Гартмана, который скромно и непритязательно пошел своим путем, и который быстро понял, что некоторые из курсов лекций были незаменимы, даже если это был утомительный экзамен, это более близкое соседство с Хорнбургом было полезным, так как он получил для себя многое от его досконального знания медицины и через него познакомился с Ганеманом.
Этот пламенный дух, основатель гомеопатии, вскоре распространил всю свою силу притяжения на Гартмана, который вступил в основанный им Союз Пруверов, а также часто был в его семейном кругу.

Здесь (в Союзе Пруверов) царила полная аура энтузиазма в отношении нового учения и это способствовало сплочению учеников для работы, а также помогало выносить презрение и издевательства, которым они беспощадно подвергались со стороны других студентов.
При всем этом Гартман сохранил некую непредубежденную трезвость, благодаря которой он продолжал также и другие свои обучения, но которые вскоре вызвали напряженные отношения между ним и другими, более восторженными, сторонниками Ганемана.
По прошествии 2,5 лет, 29 сентября 1817 года, Гартман отправился в Берлин с небольшими деньгами, но большим доверием к Богу, намереваясь продолжить там свое медицинское образование, но вернулся в Лейпциг в начале долгого отпуска, потому что мог там проводить свое гомеопатические исследования более усердно, чем в Берлине.

21 марта 1819 года он получил диплом в Йене: этот шаг, оказалось, не был хорошо продуман: он думал, что он таким образом ускорит прогресс в своей карьере, но на самом деле это замедлило его и вовлекло во множество проволочек.
Приезд принца Шварценберга, который доверил себя лечению Ганемана, вызвал большое волнение в Лейпциге; он поощрял друзей Гомеопатии, но это еще более озлобляло ее врагов, и их гнев перерос в их открытое преследование после смерти принца.
Ганеман наконец ушел от придирки санитарной полиции, эмигрировав в Коетен, но тогда она больше сосредоточилась на его приверженцах.
В разгар этой суматохи и враждебных конфликтов Гартман снова появился в Лейпциге.
Наш молодой врач отчитался Декану, Королевскому Советнику Розенмюллеру, на Коллоквиуме (экзамене), обязательном для каждого, кто получил диплом в другом университете. Сразу, после окончания университета он, однако пренебрег повторением своего доклада, а тем временем лечил пациентов, хотя и не имел на это законного права.

Но доктор Кохруш прознал о гомеопатических порошках от одного из своих пациентов и поспешил передать их с жалобой в руки «Grand Kophtha» из Лейпцига, медицинскому консультанту, доктору Кларусу.
Этот преследователь гомеопатии, который ненавидел ее всем сердцем, воспринял это дело с большим негодованием, и его страх, что на Коллоквиуме (экзамене) будут относиться к Гомеопату снисходительно, был конечно не обоснован.
Поэтому Гартман покинул Лейпциг 1 января 1821 года, чтобы пройти медицинский курс в Берлине, но пришел слишком поздно для этого года, поскольку он не знал, что заявление должно было быть подано в ноябре, о чем он не позаботился.
Это испортило ему настроение, потому что он отказался от весьма привлекательного предложения Штапфа, а именно, сопровождать его бесплатно в научной поездке. От этого предложения Гартман отказался только потому, чтобы не откладывать свой официальный экзамен.
В то время Штапф путешествовал за счет Прусского Военного Министра, на Рейн, чтобы наблюдать за инфекционной офтальмией в армии и, если это возможно, вылечить ее гомеопатически.

Разочарованный, Гартман вернулся в свой родной город Делич, где после шести дней ухаживания за своим отцом его постигло печальное событие, а еще через шесть недель это произошло и с его матерью, они обрели вечный покой.
К сожалению, когда Гартмана коснулись эти печальные события, усугубилось его положение, которое и раньше не было светлым, он тем не менее он считал, что необходимо заботиться о себе действуя эффективнее в стимулирующей манере на свой ум, который многочисленными неудачными попытками достичь своей цели, был подавленным. Поскольку предложение Штапфа обосноваться в одном из небольших государств в качестве врача было омрачено трудностями, Гартман выступил в Дрездене на Коллоквиуме.

Он с благодарностью принимает проявленную готовность ускорить этот вопрос, королевскими советниками доктором Леонарди и доктором Крейсигом.
Первой его радостью и победой была хорошо написанная диссертация, так что страх быть выявленным и преследуемым как гомеопат оказался напрасным, и после успешной сдачи экзамена он смог обосноваться в том же году (1821г.) в Чопау, как практикующий врач.
Хотя он охватывал в своей медицинской практике как можно больше, чтобы избежать неприятностей, которые тогда даже больше, чем сейчас, были неотделимы от репутации Гомеопата, тем не менее, вскоре было замечено отклонение его методики от того, что в целом преобладало, еще и потому, что ему удалось изготовить несколько блестящих лекарств.

К этому добавилось и то, что сын Ганеманна некоторое время назад поразил жителей соседнего города Волькенштайн своими чудесными лекарствами, чем произвел большое впечатление и имел довольно большой поток пациентов, так что гомеопатия не была неизвестна в окрестностях.
В этот период у него состоялась встреча с Фрайбургом, Тринксом и Вольфом, чье внимание было обращено на новую доктрину в Дрездене.
Эти новички с энтузиазмом расспрашивали своего молодого учителя, который сам во многом был еще неопытен в том, что касается лекарств от определенных форм заболеваний. Яркие вопросы и объяснения по этому поводу были первым импульсом Гартману к терапии, позднее описанной им, и, следовательно, оказали на него большое влияние.

Еще одним очень важным событием для развития гомеопатии стало появление «Archo fur die homoopathische Heilkunst» («Архив гомеопатического искусства»), основанного Штапфом, Гроссом и M.Mюллером в 1822 году и так успешно редактированным Штапфом.
Это оказало особое влияние на Гартмана, потому что это привело его к тому, что он стал писателем, благодаря чему стал впоследствии столь широко известным. У Штапфа была особая способность побуждать своих знакомых к действию, и Гартман поддался этому влиянию, преодолел свою природную застенчивость, и передавал свои записи о лечении Архиву, начиная с 1823 года.
«Praxis frequencyens sed non aures» было девизом в Чопау. Чтобы, возможно, получить последнее, Гартман в ноябре 1826 года перевелся в Лейпциг. Как известно, сложнее стать известным и востребованным в большом городе, и это особенно актуально в Лейпциге, где благодаря Университету имел место сильный ежегодный приток молодых врачей, и путь к удачной карьере, как правило, проходил через ассистирование в качестве помощника у известного врача.
В начале практики, конечно не было очень большого наплыва пациентов, заботы были не маленькими, но Гартман имел достаточно свободного времени, чтобы удовлетворить свою потребность к писательству.

То, чего он желал получить от переезда, более тесного общение с дружелюбными и отзывчивыми врачами, не проявилось в достаточной степени
В те времена не было недостатка гомеопатических врачей в Лейпциге, часть из них были непосредственными учениками Ганемана, часть – «новообращенными» из Старой Школы; некоторые из них собрались вместе, особенно для подстрекательства Хаубольда и проведения научных дискурсов, остальные же вели себя изолированно. Те встречи были первыми зачатками Лейпцигского профессионального объединения, положившего начало Свободному Союзу, который существует и развивается по сегодняшний день. Однако, несмотря на этот Союз, в Лейпциге не было недостатка в мелких ссорах и сплетнях. Почему? Я не знаю, и если бы я знал, то, наверное, было бы лучше покрыть прошлое мантией милосердия.

Казалось, что слишком много внимания уделялось самому себе, а не другим; казалось, что в один день общение было слишком панибратским, а на следующий день каждый был слишком самолюбив, для дипломатичных разборов всего, о чем сообщалось. В то время у меня было много общения с гомеопатами в Лейпциге, но назвать эти взаимоотношения дружескими было невозможно. Это был период шторма и неприятностей молодой Гомеопатии, и Лейпциг был его эпицентром. 
Позже проводились переговоры между Ганеманом и гомеопатами Лейпцига, которые не имели обоснованных причин, а были вызваны тайными обвинениями того или другого лица. Это искаженное положение дел вызывало подозрения и недоверие вместо тесного союза, и более или менее неприятно сказывалось на каждом: но сильнее всего коснулось Гартмана, потому что он не смог подняться над всем этим, но переживал раздражение внутренне.
Я познакомился с ним в этот период, и это стало настоящей дружбой, которая продолжалась до его смерти. Я нашел в нем дружелюбного человека, вдумчивого, трудолюбивого врача, веселого компаньона, но также того, кого легко можно было вывести из себя какими-либо слухами, переданными ему, или чьим-то высокомерным поведением, и который оставался подозрительным, даже если его друзья хотели помочь ему в неприятностях.
Его раздражительность не была должным образом оценена другими, когда книжные торговцы, с которыми он был дружен, опубликовали, тем не менее, брошюры, содержащие личные нападки на него; судьба не пощадила его.

Подготовка к радостному событию - юбилею Ганемана сблизила Гомеопатов. Праздник стал причиной создания Центрального Союза и пробудил мысль о создании Гомеопатической больницы, чего так желал Ганеман и одобряли его друзья, но с чем они не хотели слишком спешить.
Но вскоре рвение Швайкерта все испортило: он настоятельно призвал к скорейшему началу, и когда в результате неугомонных усилий друзей, реформированных терапевтов, больница, наконец, была близка к ее открытию, тот, на кого они рассчитывали возложить должность главврача, отказался, а Мюллер и Гартман были вынуждены взять на себя трудные должности главного врача и помощника.
Они были неприемлемыми персонами для Ганемана, и он не колеблясь заявил об этом, и таким образом еще больше усложнил это сомнительное предприятие, подорвал его с медицинской точки зрения. Ганеман не успокоился, пока Швайкерт не вошел в уже сформированный состав: без залога, с зарплатой 400 талеров, в результате чего фонд, изначально небольшой, стал потребляться еще быстрее.

Но это соглашение не продлилось долго. Спустя несколько лет Швайкерт неожиданно покинул больницу, оставив ее на произвол судьбы, не доведя до ожидаемого процветающего состояния. Далее последовала печальная ошибка, связанная с тем, что он доверил эту должность мошеннику, который, после разоблачения смог избежать позорного увольнения лишь путем быстрой отставки.
Теперь Гартману срочно было предложено занять вакантную должность главного врача; что он и сделал это после некоторого промедления, войдя в должность лишь спустя два года.
В этот период на этом месте был Ноак, после которого Гартман вступил в должность; и когда больница из-за ее материальных трудностей преобразовалась в поликлинику, он все еще до своей смерти осуществлял свое руководство в качестве главного врача, сначала с помощью только доктора Ч.Мюллера, позже с дальнейшей помощью доктора В. Мейера.

Я не мог полностью опустить эту неприятную историю о больнице, потому что она слишком тесно связана с жизнью нашего друга, и потому что из этого самого источника возникла большая часть его огорчений.
Управление подобным предприятием, сложное само по себе, затруднялось еще несовершенным на тот момент развитием гомеопатии и высокими требованиями, предъявляемыми к учреждению, а так же, проявлением малой терпимости к лицам, работающим в нем. Вышеупомянутых обстоятельств, как и ряда других, было бы достаточно, чтобы сломить и более сильную витальность.
Гартманн не знал, как противостоять наглому натиску грубости и высокомерия, он замыкался в себе и ощущал раны более глубоко, нежели оно того заслуживало. Разве он не смог бы избежать многих неприятностей, если бы определенно и навсегда отказался иметь какое-либо отношение к больнице? Он мог это сделать, но обстоятельства были таковы, что это было невозможным без прекращения деятельности больницы, без совершения насилия по отношению к побуждениям своих друзей и интересам гомеопатии в целом

Просто не было никого, кто был бы готов стать главным врачом, и в то же время никто не хотел позволять другому стать им. Помимо этого, Гартман был много менее приспособлен для общественной должности руководителя клиники, чем для деятельности практикующего врача и выдающейся авторской деятельности.
Давайте перейдем к этой ветви его деятельности, которая принесла ему много лавров, но также не обошла его и терниями.
После клинических отчетов в «Архиве», его первой независимой работой стала статья о Nux vomica, и когда она нашла поддержку, он разработал аналогичные статьи о Chamomilla и Belladonna для «Архива» и Pulsatilla и Rhus Tox ., для «Гомеопатической газеты».
Другой небольшой трактат об использовании Aconite, Bryonia и Mercurius при заболеваниях (1835г.) имеет аналогичный характер.
В 1830 году были напечатаны «Диета для всех» и «Диета для больных». Он также отредактировал девять изданий доктора Каспари «Гомеопатический домашний и дорожный лечебник», пересмотрел и дополнил работу.

Он сделал то же самое с «Карманным компаньоном для молодоженов» Каспари и тоже самое для «Гомеопатическая аптечки»; он также дополнил их и отредактировал на латинском языке. Его самая значительная работа «Терапия острых болезней», впервые опубликованная в 1831 году, прошла через три издания. При этом он стремился облегчить практику гомеопатии для начинающих и сделать ее более доступной для врачей старой школы, совместив общие названия патологий с терапевтическим опытом и рекомендациями подходящих средств. Такая форма изложения не понравилась Ганеману, поскольку он считал, что это уступка старой школе. Тем не менее, эта книга нашла очень широкое распространение и внесла наибольший вклад в то, чтобы сделать известным имя Гартмана.

С таким же намерением и подобным же образом, уже находясь на больничной койке, он закончил работу над детскими болезнями. Некоторые из этих трудов, и особенно последние два, переведены на французский и английский языки.
Сколько же было ежегодных публикаций из больницы, я даже не могу сказать. В журнале «Materia Medica», публикуемым совместно Гартманом и Ноаком, он только расписал China в своей известной манере, с особым вниманием к практике.
В 1832 году я получил предложение от издателя, Баумгартнера, через общего знакомого, отредактировать «Гомеопатическую газету». Несмотря на многочисленные трудности, я принял это предложение, при условии, что будут найдены подходящие соредакторы. И как известно, они были обнаружены в ныне покойных докторах Гроссе и Гартмане.

Поскольку никто из нас, кроме, быть может, Гросса, при внимательном рассмотрении, не придерживался крайних взглядов, у «Гомеопатической газеты» был свой предписанный курс, который она должна была соблюдать, и который она также будет поддерживать в будущем.
Хотя взгляды редакторов не были во всем одинаковыми, тем не менее за многие годы, прошедшие с момента существования «Гомеопатической газеты», не возникло разногласий, а различие взглядов всегда быстро примерялось.
Сначала Гартман отвечал за ключевой отдел и участвовал в обзорах различных журналов; но позже он был рад уступить эту должность другому и удовлетворился составлением более коротких сообщений, практических сборников, докладов, в частности, от «Центрального Союз», в котором он был прилежным помощником, организовывая материалы для прессы, и специально для «Гомеопатической газеты» .
Помимо упомянутых выше статей о Pulsatilla и Rhus хотелось бы особо отметить и его более объемные вклады: «О жизни Ганемана» , «О достаточности гомеопатии», «События» и некрологи его друзей M. Muller (М.Мюллер) и Wahle (Вале), а так же «Обзор прошлого года этой газеты».
Я не оставлю без внимания тот факт, что он писал мелким аккуратным почерком, и что его рукописи были написаны очень четко, без каких-либо поправок, сразу же готовыми к печати; его стиль был верным, хотя иногда несколько бессвязным.

Помимо своей работы в качестве клинического руководителя Гомеопатической Больницы и его вышеупомянутой литературной работы, он занимался своей обширной частной практикой с неустанной энергией.
Жизнерадостный, пусть и не свободный от забот, он жил в своем семейном кругу, который был ему предан, часто посещал и запрашивал информацию у многих незнакомых врачей, посещавших Лейпциг, как космополитический город и как колыбель гомеопатии.
29 марта 1844 года его наиболее близкие знакомые отметили юбилей двадцатипятилетия его докторской степени.
В течение 1836 года он занимал почетную должность президента Центрального Союза. Был избран членом в «Обществе Галликан» ("Society Gallicane"), в «Гомеопатическом медицинском колледже штата Пенсильвания» ("Homoeopathic Medical College of Pennsylvania"), в «Академии Гомеопатии Палермо» ("Academia Omiopatica di Palermo"), в «Ирландском обществе гомеопатов» ("Irish Homoeopathic Society") и в «Обществе физиологии целительного вещества» ("Society of Physiological Materia Medica").

Постепенно жалобы на печень, грудь и сердце проявляли себя, и в конце концов он страдал болезненной дегенерацией ног, напоминающей слоновую болезнь, которая на годы приковала его к своей комнате и к своему креслу, совершенно не прерывая его деятельности. До тех пор, пока смерть окончательно не освободила его от страданий в 9 утра 10 октября 1853 года.
В одном из написанных им когда-то некрологов он высказал желание того, чтобы и его биограф имел возможность сказать о нем, как и в отношении к усопшему: «Ты преданно выполнял свою работу». И теперь я могу сказать это о Гартмане с открытой душой сердцем и, конечно же, в согласии со всеми, кто близко знал его и любил.

Перевод Е.Лев