Мой регион:
Войти через:

Верующие и неверующие. Из письма доктора В. И. Даля к больному приятелю

Верующие и неверующие. Из письма доктора В. И. Даля к больному приятелю
07.10.2016

Капля камень долбит; гомеопатия исподволь пробилась во все слои общества, и равнодушных к ней, или нечьих, найдется немного : одни за, другие против. Желательно бы сохранить и в этом важном деле , как во всех делах человеческих, разумное, трезвое суждение и устранить участие сердца, страстей: легкими против печенки не сговоришь. Разум - свет; сердце – теплота, но потемки.
Верующие нередко впадают в крайность, и верят сами или в горячности своей заверяют других, будто гомеопатия исцеляет всякий недуг, как сказочное, вековое зелье средних веков. 3астyпники вредят общему делу, потому что такое бахвальство изобличить не трудно, а сделав это, противники наши трубят победу – не над похвальбою, неосторожно высказанной, а надо всем учением.
Тут, конечно, нет ничего общего; но не всякому досужно и сподручно вникать в дело до дна, и решая спор по частному вопросу, многие готовы верить, что решили и сущность дела, коей вовсе не касались.
Итак, посоветуем самым ретивым заступникам этого учения не выходить из границ самой строгой истины: гомеопатия у постели хворого ни в чем не уступит старшей сестре своей и всегда может подать по крайней мере равную с нею помощь; одного этого было бы уже довольно для предпочтения нашего способа; но мы прибавим к этому смело, что есть случаи, может быть не частые, но они есть, когда гомеопатия делает гораздо более этого: она приносит изумительную помощь там, где аллопатия бессильна.
Независимо от этого, гомеопатическое лечение обеспечивает нас от отравы ртутью, иодом, наперстянкою (Digitalis) и пр., никогда не заставляет больного одолевать последствия действий снадобий, а потому наши больные раньше встают с постели и быстрее выхаживаются.
Возьмите отчет бывшей Петербургской гомеопатической больницы, подписанный ординаторами обоих половин - гомеопатичной и аллопатичной, разочтите кругом за все годы число дней на каждого больного, и вы легко в этом убедитесь.
Расскажу один очень близкий мне случай, когда гомеопатия сделала больше, чем можно было рассудительным образом ожидать от всякого иного лечения. Bcледствие неосторожно раздавленной опухоли на пясти и, конечно, на основании общего худосочия, старый бородинский воин слег с лишком на год и был покинут и приговорен тремя или четырьмя врачами, принимавшими сердечное участие в его положении.
Позвали и меня, хотя я в то время уже покинул врачебное поприще: вся рука, до плеча, толщиною в ляжку, лежала колодой на подушке; около запястья сквозные язвы изливали гной и сукровицу самого дурного вида; щуп не находил нигде кости, а натыкался на хрящеватое изменение ее. Изнурительная лихорадка длилась уже месяца два и усиливалась, тело измождено. Стол заставлен хинными настоями, каплями кислот, отваром исландского мха, и пр. и пр.



Все мы были единого мнения, что руку должно отнять, но как приступить к этому, когда ровная опухоль с отеком идет вокруг - до самого плеча, и нет средств узнать, до которых мест идет болезненное изменение костей, и в каком состоянии верхняя половина плечевой кости.
Сверх того, изнурение и слабость больного были таковы, что никто из нас не смел надеяться на счастливый исход.
В числе приглашенных был и гомеопат, - в подобных случаях зовут всякого, и аллопаты этому не противятся, - путешественник, ботаник, кажется доселе живущий в Сибири.
Назову его: это был Лесинг. Будучи во всем одного с нами мнения, однако же полагал, что гомеопатическое лечение, в три, четыре недели может обнаружить состояние руки и может поправить силы больного.
Поглядев друг на друга, мы беспрекословно передали Лесингу безнадежного.
Недели через три состояние его было такое: опухоль резким уступом, перехватом, отступила до самого локтя, а отсюда вниз оставалась та же колода. Легко было убедиться, что плечевая кость до локтя, здорова, но что болезнь, достигла уже локтевого сустава. Изнурительная лихорадка скрылась, больной мог есть и сидеть.
Отдав Лесингу полный почет, все мы, аллопаты, решили, что теперь времени упускать нельзя пора пришла. Я отнял руку вполплеча, помню, по особой случайности, что это было в четверг; и в четверг же на следующей неделе я провел своего больного сотни две шагов по улице: рана срослась как на клею в сутки.
Перейдем к неверующим.
Их можно разделить на три главные части: на добросовестных, на nустобаев и на упорных.
К первым принадлежат все ученые и образованные отрицатели, с оконченным и порешенным научным взглядом. Повторяя за Гамлетом: "Много, друг, такого на свете, чего мы с тобою и во сне не видывали " они однако же не применяют изречения этого к делу, потому что привычка заставляет их понимать и принимать все явления в том виде, в каком они подходят под школярную законность.
Но этот разряд отрицателей, если только не присоединится к третьему, не прочь от опытов и убеждений: узнав дело ближе, они уже не спорят против очевидности, хотя и не всегда решаются оглашать свои верования. Общее мнение сильно; сколько бедствий видим мы, например, от поединков, от этой невольной уступки общественному мнению о чести и бесчестьи, - и много ли найдете людей, которые решились бы идти прямо и открыто наперекор этому мирскому потоку, обычаю?
Разряд такальщиков самый обширный; есть между ними, не во гнев будь сказано, варахушки, есть и настоящие попугаи, но большею частию это добрые и даже рассудительные люди, которые, однако, не привыкли к самостоятельным убеждениям и в этом деле придерживаются мнения своего доктора. А доктор этот – благодетель всей семьи их, и говорит, что гомеопатия - надувательство, что крупинками можно шутить там, где дело терпит и природа свое возьмет, а в болезни важной, где помощь необходима, гомеопатия - убийца. Как же ему не верить?
И вот мы подошли к третьему разряду, к упорным, отрицателям, к неверующим по долгу, по обязанности, по отношениям своим к науке, к ремеслу или званию, к обществу и к себе самим.
Ученые, не вникнув в дело, видят в науке нашей противоречие, с установленными ими законами, и потому не хотят ее знать. Эти люди забыли, что все законы их образовались как выводы из явлений, и что следовательно нельзя брать явлений этих на выбор, нельзя выбирать одно подходящее; надо отыскивать и принимать все явления, стремясь к истине, а не к школярству, и основывать законы свои, то есть выводы и правила, на том, что и как есть, а не на том, чего бы хотелось. Эти люди сами себя ставят в тупик, а потому бывают раздражительны и гневны. Они полагают, что отринутое и непризнанное их обществом явление убито навсегда, и что его нет.
Так одна из первых в мире академий, Парижская, постановила, что животного магнетизма нет.
На этом протоколе своем она покоится и - кто же тут в дураках?
Неверующие по ремеслу, званию, упорнее всех. У этих людей, первое убежище - брань. "Ты сердишься, стало быть ты не прав",  сказал один из древних мудрецов, а здесь подавно можно бы сказать: "ты бранишься, стало быть, виноват." Доводы этих господ не дальние, остроты пообношены, брань пошла, но смирный человек отойдет в сторону, а им только этого и нужно. С этими людьми толковать нельзя: им убеждаться нельзя, они убеждений не хотят и потому-то зажимают всякому рот бранью, остротами об отраве моря каплею или крупинкою, об исписании целого листа цифрами, для выкладки доли грана на один прием и пр.
Чтобы верить чему-нибудь, нужно наперед убедиться, то есть, путем рассудка или чувствами познать, что это так, верно, истинно; это убеждение, сначала внешнее, усваивается человеком и переходит внутрь, приобщаясь духу его навсегда; оно может отрешиться от него только вследствие новых убеждений в ошибочности первого. Из этого ясно, что для убеждения необходимо наперед всего, самое чистое и ничем не смущаемое хотение дознать истину; а коль скоро этого нет, то и помощи нет, и никакие толки и пересуды не помогут.
Вот вам ответ на вопрос, почему многие умные люди, отвергают гомеопатию: вам не трудно будет подвести их под эти три разряда.
Потолкуйте еще раз, особенно с последним из названных нами, помня то, что сейчас было сказано, о вере и убеждении; и вы увидите в какой степени он желает убедиться; для него давно все решено, сомнения забиты пестом в самые подонки души, чтобы они не смели и показываться.



Начинившись таким образом, он готов походя научать, наставлять и убеждать всякого - настолько он снисходителен к блуждающему человечеству - но его самого ни в чем убеждать нельзя, как нельзя приткнуться пальцем, к коже ежа или дикобраза.
Не принимать безусловно его взгляда, а, тем паче, желать убедить его в чем-либо – это личная обида, и потому, при первом слове вашем, щеки его начинают румяниться.
Бросьте эту беседу. Пословица говорит: шути поколь кровь в лицо не вступила.
Вы говорите, что гомеопатия, при всем терпении вашем, все не исцеляет. Остерегитесь же, чтобы вам с горя не произнести неправдивого приговора: судите рассудком, а не сердцем.
Положение ваше доказывает только, что недуги ваши, либо одолевают знание и искусство вашего врача, либо не поддаются вообще науке, в нынешней степени развития ея, либо неисцелимы.
Вот мы и пришли к тому, чем начали - мертвая и живая вода бывает только в сказках.
Скажу вам в утешение, или в смирение, что мое положение таково же: много лет уже, как я не знаю здоровой минуты в сутках - недуги меняются, то одолевают, то отпускают немного, и лечение пользы почти не приносят; но разве это может заставить меня впасть, как бы на зло науке, в ложное заключение?
Если слепая вера во что-нибудь, без разумного убеждения зовется, суеверием, то упорное отрицание видящих и неверящих называется изуверством; одно другого стоит, но первое устраняется просвещением, второе - ничем. Волю человека не переможешь. Станем надеяться, что истинный свет всюду станет исподволь проникать, и что, наконец, большинство им озарится.


Журнал гомеопатического лечения 1861 N11 стр 216